Под знаменами демократии. Войны и конфликты на раз - Страница 21

К оглавлению

21

Депутат первого молдавского парламента Андрей Сафронов разводил руками:

...

«Избежать столкновения было невозможно. Виной тому было отсутствие политической культуры и желания идти на компромисс. Когда начались бои в Бендерах, уже не стоял вопрос, насколько это оправданно, — события приобрели лавинообразный необратимый характер».

В итоге на стороне Приднестровья воевали даже многие местные молдаване, включая первого командующего Республиканской гвардией Стефана Кицака. Националистический угар мало у кого вызывал восторг. Однако произошло то, что произошло. В Молдавии не привыкли к вооруженному насилию, последняя война, которую видели в этих краях, — Вторая мировая. Поэтому первые же выстрелы и первые погибшие вызвали глухую ярость не только у политических активистов, но и у обычных обывателей, на чьи головы посыпались ракеты «Градов». После того как в результате конфликта между Молдовой и Приднестровьем потекла кровь, говорить о счастливом будущем в рамках общего государства стало просто глупо. Интересно, что в современной Молдове прекрасно понимают, что поход на Гагаузию, стрельба в Дубоссарах и штурм Бендер были «не вполне изящны» в качестве попыток научить любить новую родину. Правда, эти инциденты рассматриваются теперь как провокации, якобы организованные Москвой, на которые поддались доверчивые молдавские политики.

Попытки возобновить диалог и как-то решить приднестровский вопрос предпринимаются регулярно, но без особого успеха. Если в Гагаузии сторонам удалось найти некий сносный компромисс, то в Приднестровье ситуация подвисла на годы и десятилетия.

Кстати, в Молдове далеко не все политики так уж стремятся к присоединению Приднестровья. Как это ни удивительно, без восторга к этой идее относится как раз прозападно настроенная часть истеблишмента. При населении Молдовы в 3–3,5 миллиона человек вхождение в местную политическую жизнь полумиллиона приднестровцев серьезно усилит политиков и движения, ориентированные на Россию.

Беда в том, что и Приднестровье, и Молдова в наше время страдают от общих проблем, типичных для постсоветского пространства. Обе страны бедны, перспективы обеих туманны, уровень жизни примерно одинаково низкий, хотя в Приднестровье положение несколько лучше благодаря российской помощи и собственным усилиям. «К сожалению, Молдова — это failed state, — резюмировал молдавский журналист Александр Куркин. — Нам нечего предложить Приднестровью». Конфликт не разрешен, а глубоко заморожен. Российские миротворцы по-прежнему охраняют КПП на границе маленькой республики, Молдова по-прежнему рассматривает Приднестровье как часть своей территории. Исходные причины конфликта давно остались в прошлом: буйный национализм молдаванам в целом не свойствен, и на бытовом уровне вражды друг к другу в наше время молдаване и приднестровцы не испытывают. Тем не менее Приднестровье до сих пор висит в пустоте. В непризнанной республике как будто остановилось время, и неизвестно, когда оно возобновит свой ход.

Глава 3
Блаженство распада. Хаос в Грузии

Даже на общем фоне распада Советского Союза Грузинская ССР выделилась запредельным уровнем воцарившейся в ней неразберихи. Маленькая республика, которую прежде привыкли воспринимать как романтично-расслабленный край вина, курортов и сердечных драм, на рубеже 80-х и 90-х годов за короткий срок пережила сразу несколько вооруженных конфликтов.

Корни проблем Грузии уходили глубоко в царскую эпоху. На протяжении длительного времени она была раздроблена на независимые царства и княжества. Наиболее крупное царство — Картли-Кахетинское (Восточная Грузия) — присоединилось к России после заключения Георгиевского трактата 1783 года. Абхазия вошла в состав Российской империи позднее и в качестве отдельного образования. Аджарию Россия присоединила только в 1878 году, отобрав ее у Османской империи по результатам очередной русско-турецкой войны. Словом, уже в имперский период единство Грузии выглядело довольно шатким.

В 1921 году на карте появилась Грузинская Советская Социалистическая Республика. При Сталине она включала несколько отдельных автономий — Аджарию на юго-западе страны, Абхазию на северо-западе и Южную Осетию на севере. При этом крупнейшая из автономий, Абхазия, вошедшая в состав Грузии только в 1931 году, постепенно «огрузинивалась». Если еще в 1939 году численность грузин в ней составляла около 30 % от всего населения, то к 1989 году — уже почти 46 %. Собственно абхазы составляли к концу 80-х годов около 18 % населения республики. Такая ситуация сложилась только в ХХ веке, еще в конце царского периода основную массу населения Абхазии составляли именно абхазы. Кроме того, многочисленными были армянская и русская диаспоры (примерно по 14 %). Всего в автономии жило более полумиллиона человек. Население Южной Осетии доходило до 100 тысяч человек, две трети из которых составляли осетины и около 29 % — грузины. Русская община области насчитывала всего 2 тысячи человек, армянская — около тысячи. Своеобразным было положение Аджарии: будучи по составу населения более чем на 90 % грузинской, эта автономия в силу исторического наследия была населена преимущественно грузинами-мусульманами. Правда, вопросы веры не слишком занимали местных жителей: христианство уже в наше время практически безболезненно вернуло себе лидирующие позиции. Словом, Грузия в составе СССР представляла собой клубок проблем самого разного свойства, и требовались величайшая деликатность и мудрость, чтобы этот клубок распутать.

21