Под знаменами демократии. Войны и конфликты на раз - Страница 72

Вторым источником кадров для молодых республик стала национальная — и националистически настроенная — интеллигенция. Из нее вышли четверо из первых президентов новых республик — это были национальные лидеры Армении, Белоруссии, Грузии и Эстонии. Однако не стоит думать, что ее роль была ниже, чем у партийных кадров. Именно национальные интеллигенции обычно занимались идеологическим обоснованием национальных революций, именно они занимались тем, что сейчас назвали бы нацбилдингом. Интеллигентская фронда была необходима бюрократии как раз для идеологического оформления своих претензий. Сами национально ориентированные интеллигенты, как правило, слабо разбирались в тонкостях управления и руководить страной в текущем режиме не умели. А вот симбиоз аппаратчиков и диссидентов позволял создавать новые страны буквально «под ключ».

Тем не менее само по себе наличие новых элит вовсе не означало, что они окажутся разумными и дееспособными. Благодаря сочетанию разнообразных факторов многие республики сумели пережить первые десятилетия независимости довольно благополучно. Эстония, Латвия и Литва превратились из самых благоустроенных советских республик в наименее благоустроенные европейские, но это, пожалуй, можно назвать даже успехом. Не блестяще, но вполне сносно обстояли и обстоят дела у Белоруссии. Да, ее сложно назвать образцом для подражания, но состояние «бедненько, но чистенько» — это далеко не худшее, что может произойти со страной.

Однако для многих других бывших советских республик события пошли по катастрофическому сценарию.

После распада СССР почти все новообразования на его руинах столкнулись с тем фактом, что на их новой территории живут какие-то национальные и/или религиозные меньшинства. Перед всеми новыми национальными элитами встал примерно одинаковый вызов. Во многих из этих стран самое многочисленное меньшинство составили русские, в других это были народы, включенные ранее в состав имперских губерний и советских республик чисто административным решением. Армяне в Азербайджане (Карабах), абхазы и осетины в Грузии, русские в странах Балтии, на Украине и в Молдавии оказались в сходном положении. Множество малочисленных народов оставалось и в составе самой России. Такие национальные меньшинства становились проблемой для страны. Зачастую они отличались не только языком или верой, но и самим укладом жизни, как это было, например, в Приднестровье, где славяне населяли к тому же самый промышленно развитый район. Но при умелом руководстве эти люди могли принести огромную пользу своим новым странам.

Почти все республики, возникшие на обломках Советского Союза, провалили экзамен на способность к компромиссу с собственными малыми народами. Чаще всего никто не хотел или не мог идти на уступки. С одной стороны, было очень сложно сделать так, чтобы война все-таки не состоялась в Карабахе, поскольку на армян и азербайджанцев давили груз предшествующей истории и местная специфика. Однако на берегах Днестра или в Грузии ничего подобного не было и война не выглядела предопределенной. И все же хоть сколько-то гуманное разрешение вопроса скорее было радостным исключением, чем правилом. Гораздо чаще никакой склонности к компромиссу никто не являл. Попытка силой подчинить меньшинства не обязательно приводила к войне. Так, в странах Балтии, несмотря на такую же, как и в других республиках, общую линию, было пролито совсем немного крови. Судя по всему, очень многое зависело от человеческого фактора, и если бы такой же, как на Днестре, уровень самоорганизации оказался у русских Прибалтики, то судьбу Степанакерта и Бендер могла разделить, к примеру, Нарва. Война в Прибалтике не состоялась также и в силу смягчающего нравы более высокого уровня жизни. О большей же мудрости местных политиков говорить не приходится. В сущности, Эстонии, Латвии и Литве повезло.

Перед самими меньшинствами тоже стояли очень серьезные вызовы. После неожиданного краха привычного мира они оказались перед нехитрым выбором. Предстояло либо мимикрировать, превращаться в образцовых граждан страны пребывания, либо уезжать, либо поднимать восстание. Из Средней Азии русскоязычные по большей части уехали, в Прибалтике они по большей части растворились в основной массе населения. Однако в Абхазии, Южной Осетии, Карабахе, Приднестровье народы, представляющие меньшинство, по тем или иным причинам решили защищаться и силой оружия отстаивать свою самостоятельность и свои права. С запозданием, но эта же проблема настигла Украину: события 2014 года стали не результатом каких-то совершенно уникальных событий или следствием происков России. Это детонировали мины, заложенные еще на рубеже 80-х и 90-х годов.

Войны на территории бывшего СССР в огромной степени были вызваны неспособностью новых элит решать хоть сколько-нибудь сложные задачи. Говоря без обиняков, в большинстве случаев лидеры новых держав продемонстрировали поражающий воображение инфантилизм и узкий взгляд на вещи. Вопрос «а как отреагируют на наши действия?» просто не посещал головы правителей. Конечно, здесь невозможно вывести универсальную закономерность. Дискриминация новых сограждан могла по тем или иным причинам и сойти с рук, как произошло в Прибалтике. Однако она могла вылиться и в кровавое противостояние и в конечном счете — в потерю страной значительных территорий и человеческих жизней. Именно так произошло в Грузии, Азербайджане и Молдове, а много позднее — в Крыму и на Донбассе. Но во всех случаях пострадавшие почему-то винили Россию. Иногда это принимало и вовсе гротескные формы: например, претензии к РФ имеют и армянские, и азербайджанские националисты — за помощь, разумеется, противоположной стороне. Понятно, что такое объяснение только экономило интеллектуальные усилия и позволяло упиваться своим моральным превосходством (не очевидным, правда, никому за пределами родных границ). Разрешению практических проблем подобный стиль мышления, конечно, нимало не способствовал.